О критической социальной работе

Отличная статья Дарьи Кутузовой «Психологическая помощь: на стороне социальных реформ или социального контроля? Современная критическая социальная работа за рубежом» теперь доступна онлайн:

http://dariakutuzova.wordpress.com/2011/11/17/crisocwork/

Социальный работник идет к психотерапевту

Это небольшая зарисовка в формате «накипело». Она содержит некоторые наблюдения из собственного опыта и из опыта коллег и друзей. Под социальной работой я здесь подразумеваю более широкое поле профессий — т.е. всех тех, кто работает, в социальной сфере, например, социальные работники где бы то ни было, социальные педагоги в школах, психологи в школах, в тюрьмах, в домах для престарелых, сотрудники НКО и благотворительных организаций, и т.п.  Под психотерапией — психотерапию, с которой я сталкиваюсь сейчас у нас в стране, или скажем уже, в Москве.

Когда социальный работник идет к психотерапевту — это хороший знак, это необходимо для того, чтобы не выгореть. Все мы можем прочитать об этом в учебниках: супервизия и личная терапия. С супервизией могут быть проблемы, потому что эта практика еще не совсем популярна, да и многие социальные сферы только начинают осваиваться социальными работниками, то есть порой еще слишком рано, чтобы можно было найти опытного наставника.   С личной терапией вроде бы все должно быть в порядке. Ан-нет.

Честно говоря, в последнее время я выбираю терапевта, словно бы это я сама принадлежу к некоей социально исключенной группе, как будто это я ношу в себе некую стигму. И стигма эта — «работник социальной сферы». И я точно знаю при каких терапевтах мне не стоит даже заикаться о своей работе.

Да, моя работа, кажется, не из сладких —  паллиативная помощь детям. До этого моя деятельность тоже была благоприятной для интерпретаций — уличная работа с потребителями наркотиков. И да, очень часто выходило, что мой выбор профессии считался некоей паталогией — терапевты хотели исследовать мое прошлое и найти некоторый травмирующий опыт, который бы объяснял мой выбор профессии и «выводил на чистую воду» мои ценности — например, стремление к социальной справедливости и т.п. Недавно я предложила работать в социальной сфере одной из своих знакомых, однако ее терапевт «отговорил» ее, кажется, используя тот же нехитрый механизм.

Одна из моих ценностей, которые интерпретируются без запроса, — отсутствие большого интереса к успешной частной практике и к зарабатыванию очень-очень больших денег. Отсутствие этого интереса словно бы подчеркивает «патологичность» моего выбора профессии. Хотя я сейчас зарабатываю достаточно, думаю, что даже больше, чем некоторые частнопрактикующие терапевты. Предложение поисследовать эту мою «проблему» нелюбви к успешности вызывает желание предложить терапевту поисследовать некоторую его проблему, а именно — его собственные отношения с деньгами и успехом, которые вынуждают его ставить под вопрос мой стиль жизни. К сожалению, такая установка у наших терапевтов распространена, что делает поиск терапевта для социального работника достаточно сложной задачей.

Один из терапевтов, с которыми мне довелось обсуждать работу, сказал мне как-то, что он «не верит» в то, что я делаю, считает то, что я делаю неэффективным. Для социальной работы, которая стремится в свой научной части быть «evidence-based», такой взгляд — профанация. Я использую только те практики, что доказали свою эффективность, и если терапевт не верит в меня в этом вопросе и высказывается в регистре мнения, а не знания, лично я теряю к нему доверие. Мною это переживается как очень грубая оценка.

И еще одно наблюдение — когда я говорю о своей работе, терапевты часто кивают головой и вздыхают «тяжелая работа». Думаю, что это ошибка феноменологического плана. Возможно, для терапевта моя работа — тяжелая, но мне гораздо проще составить план работы с семьей и работать по этому плану в течение месяца, чем три года проводить долгосрочную терапию с одним и тем же клиентом, который каждую встречу размышляет об экзистенциальных данностях. По мне, такая работа гораздо тяжелее моей. Похоже, что когда терапевт боится работы клиента, это не добавляет глубины их отношениям.

И последний жгучий вопрос — это плата за терапию. С этим туго, ибо если Вы нашли терапевта с «правильными» ценностями, может быть сложно убедить его в том, что Ваша работа не лежит в области коммерции, и Вы не готовы платить много. Разве отсутствие у Вас денег значит, что Вы с Вашей работой недостойны качественной психотерапии? Если бы терапевты совсем не практиковали гибкую ценовую политику, выходило бы, что работникам социальной сферы доставались бы только терапевты-новички и только на краткий период. К счастью, можно найти терапевта с опытом, с которым можно договориться.

Вышло так, что самый важный критерий для меня в поиске терапевта сейчас — его собственный опыт в социальной сфере. Кажется, что если терапевт сам частично практикует, он может учесть все те ньюансы, описанные выше, что сделает Вашу работу по-настоящему эффективной, а не вечной борьбой одного взгляда на мир и другого (которые в общем-то, имеют не такие уж и жесткие границы).

 

Саша

Почему клиенты уходят из терапии. Данные исследований от A до Z.

A) Клиенты с низкими показателями по шкале самооценки Розеберга и клиенты из культурных меньшинств чаще прекращают терапию раньше намеченного ( Hubble, Duncan & Miller, 1999; Lambert, 2004)

B) Тяжесть симптомов в начале терапии предсказывает уход клиента из терапии (Clarkin & Levy, 2004)

C) Негативное отношение к терапии связано с ранним уходом клиента (Lambert, 2004). Верно и противоположное: клиенты, которые считают в конце первой сессии, что терапия им поможет, 20% эффекта получают именно в эту первую сессию (Wampold, 2001).

Интервью с Инсу Ким Берг

Перевести это интервью было для нас важно и интересно по нескольким причинам. Во-первых, чтобы показать, что дистанция, которую мы привыкли себе представлять между психотерапией и социальной работой не такая уж и большая. Часто ее вообще нет. О человеке, который дает интервью, Инсу Ким Берг, у нас в стране говорят как в первую очередь о психотерапевте, а не о социальном работнике, хотя она социальный работник — и по образованию, и по роду своей деятельности. Инсу Ким Берг вместе со своим супругом Стивом де Шазером разработала новую модель психотерапии — модель, ориентированную на решение. Как увидит читатель, модель эта показывает свою эффективность среди клиентов Инсу Ким Берг — представителей обычного рабочего класса, которые обращаются к социальному работнику за поиском решений своих проблем. Эта модель противопоставляется более сложной и долгосрочной модели психоанализа, которую клиенты социальных служб просто не могут себе позволить материально, которая не соответствует их запросам. Когда мы говорим сегодня о «психосоциальной работе», часто подразумаевается, что бывает социальная работа в чистом виде, а навыки проведения интервью, консультирования и психотерапии — это какая-то пристройка, которая в принципе не обязательна. Однако, из истории следует, что социальная работа развивалась одновременно с психотерапией, впитывала в себя новые идеи, и одновременно делала свой вклад в понимание человека, а соответсвенно и психотерапевтических практик. Деятельность Инсу Ким Берг — подтверждение этому факту.      Во-вторых — возвращаясь к причинам публикации — это очень живое интервью. Ведуший и Инсу Ким Берг шутят, говорят о своих переживаниях, о глубинных вопросах, которые их волнуют. Читая этот текст, можно себе представить социального работника не как инструмент, выполняющий какую-то функцию, применяющий техники, а как живого человека, выбравшего в какой-то момент свою профессию, подвергающего свою деятельность постоянной рефлексии, как первопроходца и изобретателя, как, в конце концов, влиятельного и почитаемого обществом человека.

Интервью с Инсу Ким Берг, Димпломированным Клиническим Социальным работником (LCSW)

Провел Виктор Ялом

( с сайта psychoterapy точка net)

От белых крыс к социальной работе

Ялом: Вы ведь родились не в этой стране?

Берг: Вы так считаете? (смеется)

Ялом: В Вашей биографии написано, что Вы закончили колледж в Корее.

Берг: Да, так и было.

Ялом: Как же так вышло, что вы оказались здесь?

Берг: Приехала учиться, конечно. Получать образование получше. Я приехала в 1957 году,  специализировалась в фармацевтике, пока училась в Корее, и приехала, по идее, чтобы продолжить изучать эту науку. А мои родители меня отпустили.

Читать дальше: